А мы возвращаемся к нашим читателям со свежим выпуском любимой рубрики «Тайны старых переплетов» . Что у нас интересного сегодня?
Иногда нарушения авторских прав идут на пользу просвещению
Тема этой колонки родилась в рабочем диалоге, когда мы в редакции решали, какую версию вальса Штрауса тихо и бесплатно скачать для использования в видеоролике. Грабить в итоге было решено «Венских филармоников». А ля гер ком а ля гер — на войне как на войне. А еще обидно за Гергиева!
И вот тогда я хлопнула себя по лбу и поняла, какой будет тема моей очередной книжной колонки. Ну конечно, контрафактные издания, издания, выпущенные с вопиющим, откровенным нарушением прав издателей, авторов, художников! Ведь это явление родилось не вчера, да и санкционные войны ведутся веками. И во все эпохи перемен, периоды войн и революций, расцветал контрафакт, ведь законы, на которых держится зыбкое авторское право, в эти периоды становится попросту невозможно исполнить.
И знаете что? Далеко не всегда это однозначное зло с точки зрения просвещения и культуры. Так что полезу-ка я на свою книжную полку, а пока для затравки напомню, что авторским правом в России мы вообще-то во многом обязаны… Александру Сергеевичу Пушкину, первому профессиональному русскому литератору, пытавшемуся прожить на гонорары. Дело в том, что именно с ним в 1824 году приключился громкий, вопиющий случай «пиратства»: у Пушкина украли его «Кавказского пленника»! Причем украли в тот самый момент, когда Пушкин находился в южной ссылке за тысячи километров от Петербурга, нуждался в деньгах и пытался через брата организовать переиздание своей поэмы (это, по подсчетам поэта, должно было принести ему 3000 рублей). Но пока шли переписки и хлопоты, переводчик, издатель и цензор Евстафий Ольдекоп нагло перепечатал «Кавказского пленника», причем хитроумно – под видом приложения к немецкому переводу поэмы. Пушкин был в ярости! Но на все вопросы Ольдекоп разводил руками: а что такого? Закон разрешает печатать переводы на иностранные языки без разрешения автора, а что я там к ним прикладываю – не ваше дело.
Быстро осознав бесперспективность тяжб, поэт махнул на мошенника рукой: «Ольдекоп, мать его в рифму, надоел. Плюнем на него и квит», — написал он другу князю Петру Вяземскому. Но лакуна в законодательстве была-таки по итогам скандала закрыта, о чем Пушкин довольно скромно, не выпячивая себя, пишет позже в письме де Баранту, отвечая на вопрос об устройстве авторского права в России: «Первая жалоба на перепечатку была подана в 1824 году». Это он как раз о своем конфликте с Ольдекопом!
Итак, первый громкий контрафакт в русской литературе случился в XIX веке. Первый, но далеко не последний!
В моих руках небольшая изящная книжица в пожелтевшей от времени обложке, некогда белой. Это абсолютный хит Серебряного века – второй сборник Анны Ахматовой «Четки», вышедший в 1914 году, выдержавший до 1923 года девять переизданий и зачитанный публикой до дыр (а также разученный наизусть и разошедшийся на цитаты). Довольно остроумно, хоть и зло, кстати, популярность сборника и Ахматовой высмеивал Маяковский, предлагавший положить стихотворение «Сероглазый король» («Слава тебе, безысходная боль…») на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец». Это я к тому, что воспринимался сборник именно как хитовый. Да и сама Ахматова с иронией вспоминала о толпах гимназисток, обожавших ее первые сборники.
Вот что она писала об издании книги: «Четки» вышли из печати 15 марта 1914 года. Корректуру держал Лозинский. Гумилев, когда мы обсуждали тираж, задумчиво сказал: «А может быть, ее придется продавать в каждой мелочной лавке». Тираж 1-го издания 1100 экземпляров. Разошлось меньше чем в год. Главная статья – Н.В. Недоброво. Две ругательные – С. Боброва и Тальникова. Остальные похвальные».
Итак, «Четки» выходят в 1914 году в издательстве «Гиперборей» и несколько раз в нем же переиздаются, их переиздают «Прометей» и «Алконост», в 1921 — берлинское книгоиздательство С. Ефрона, причем без спроса. Но в том экземпляре, который лежит в моем шкафу, нет вообще никаких выходных данных — ни года, ни тиража, ни названия издательства. Между тем, это полный, комплектный сборник на 120 страницах, и отпечатан он не кустарно, а в типографии, и довольно качественно. Что же это за таинственные «Четки» без опознавательных знаков? В последние годы букинистический рынок пришел к мнению, что это — одесская контрафакция, вышедшая в Одессе при белых в 1919 году. О ней в записных книжках упоминает и сама Ахматова. В 1963 году она пишет: «Книга вышла 15 марта 1914 года (старого стиля), и жизни ей было отпущено примерно шесть недель. В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись не в Петербург, а в Петроград, из 19 века сразу попали в 20-й, все стало иным, начиная с облика города. Казалось, маленькая книга любовной лирики начинающего автора должна была потонуть в мировых событиях. С «Четками» этого не случилось… И потом еще много раз она выплывала и из моря крови, и из полярного оледенения, и побывав на плахе, и украшая собой списки запрещенных изданий (Index librorum prohibitorum), и представляя собою краденое добро (издание Ефрона в Берлине, и одесская контрафакция при белых 1919 года)».
Судя по этой записи, порыв русской берлинской эмиграции, напечатавшей «Четки» без разрешения автора, Ахматова тоже не оценила…
Ах, Одесса! «Вся контрабанда делается в Одессе, на Малой Арнаутской улице», — утверждал незабвенный Остап Бендер. Именно так и было в период НЭПа, когда в молодой советской республике, находившейся в глухой изоляции, отпустили предпринимательские вожжи, и малый бизнес попер. Но я бы хотела припомнить другую, не менее точную цитату из Ильфа: «Все, что вы написали, пишете и еще только можете написать, уже давно напечатано в одесской синодальной типографии». В точку!
Вот передо мной несколько прекрасных томиков из собрания сочинений Жюля Верна. Вышли в 1928 году в издательстве «Одесполиграф».
Они прекрасно проиллюстрированы — к «Таинственному острову», например, дано аж 62 рисунка. Чьи они? А вот об этом книга умалчивает, и неспроста: их перепечатали с нарушением авторских прав, как и сотни других приключенческих книг, иностранных авторов, выходивших в бурные двадцатые мощным потоком. В ход шло наследие дореволюционных российских издательств, воспроизведения иностранных изданий, причем к делу пиратства подходили порой довольно творчески — к обложкам, фронтисписам, украшениям привлекались самые настоящие, живые художники, все как положено, с выплатой гонораров. Порой, взяв в руки такую книгу, только диву даешься: на обложке – ар-деко, иллюстрации конструктивистские, а виньетки позаимствованы из массового дешевого французского издания второй половины XIX века. Вся эта эклектика смотрится странно, но, черт возьми, симпатично! И нигде при этом ни фамилий, ни выходных данных.
Слово «украдено» тут я беру в кавычки, поскольку можно только порадоваться энергии книгоиздателей периода НЭПа: страну лихорадило, страна выживала, но зачитывалась Жюлем Верном и Дюма, техническим науч-попом, классикой. И это, возможно, было лучшим успокоительным в тревожную эпоху.
Классикой приключенческого жанра не брезговало и легендарное издательство «Academia», страсть и гордость каждого русского библиофила, которое просуществовало всего-то с 1921 по 1938 год, но издало десятки самых красивых и самых выверенных русских книг в XX веке. Издания «Academia» восхищали иностранцев на международных выставках и брали награды, но был один нюанс: вся мировая классика, которая выпущена издательством с иллюстрациями лучших иностранных авторов, по сути, выходила контрафактом. Тут я приведу отрывок из вступительной статьи к исследованию-каталогу «Издательство «Academiа»: люди и книги»: 1921-1938-1991»: «При обсуждении в начале 1923 года в издательстве «Всемирная литература» плана выпуска произведений зарубежных авторов представитель АРА в Петрограде Кини спросил его об авторских правах. «Я, — замечает писатель в дневнике, — что называется, blushed (покраснел), потому что мы считаем copyright пережитком». Писатель – это, кстати, Корней Чуковской.
Такова была в целом позиция государства, и относиться к ней можно как угодно, но цель-то оказалась достигнута: книгоиздание в СССР набрало невиданные обороты, а страна стала массово читающей.
Я не отношусь к увлеченным фанатам издательства «Academia», которые кладут жизнь на то, чтобы собрать все выпущенные им книги: обязательно в суперобложках и желательно в красивых «родных» коробах. Не стала бы я, как некоторые, и закладывать имущество ради покупки редчайших, запрещенных и уничтоженных «академических» «Бесов» Достоевского. Но все же некоторые книги издательства есть и у меня: вот, например, второе издание Дюма «Двадцать лет спустя» с прекрасными рисунками Фред-Монэ, гравированными на дереве Виктором Дютертр. Понятное дело, никакие авторские права не соблюдены.
А вот прекрасно изданный в 1929-1932 годах двухтомный «Дон Кихот» в суперобложках с 67 иллюстрациями. Орнаментация С. Пожарского, а чьи же рисунки? Об этом, увы, выходные данные умалчивают (правильный ответ – Валерио Ириарте). Ну вы ведь уже поняли, почему?
И, конечно, раз речь пошла о пиратском контенте, не могу не показать вам миниатюрный томик «Евгения Онегина», изданный в 1944 году, в разгар Великой Отечественной войны. Издание не библиофильское, однако для массового тираж по тем временам небольшой — 5000 экземпляров. «Фишка» же и вся прелесть издания в гениальных черно-белых иллюстрациях Мстислава Добужинского, возможно, лучших иллюстрациях к пушкинской поэме. Есть один нюанс: Добужинский в то время жил в эмиграции и в круг друзей Советского Союза точно не входил. Первое издание «Евгения Онегина» с его графикой вышло в Брюсселе в 1938 году тиражом в 600 экземпляров: оно увеличенного формата.
Как же так? Как это ОГИЗ вдруг решился взять и без спроса перепечатать иллюстрации художника-эмигранта? Доводилось читать разные версии на этот счет, хотя ясно одно: без политической воли и одобрения такие книгоиздательские фокусы были в то время невозможны.
Моя же версия такова: после того, как «Евгений Онегин» вышел в Брюсселе, аналогичные издания с иллюстрациями Добужинского, но меньшего формата, выходили также в Лондоне и Нью-Йорке, на английском языке. В союзнических в ту пору странах: и слово «союзнических» тут ключевое. Ну а у английских и американских издательств авторские права на воспроизведение иллюстраций, конечно же, были. Так, может, брюссельское издание тут вовсе и ни при чем?
А на возможный вопрос: «Неужели нарушали авторские права только советские издательства?» отвечу: нет, конечно, нет! И вот пример: однажды Александр Бенуа, тогда еще живший в Советском Союзе, с удивлением узнал, что в Германии в мюнхенском издательстве вышла поэма Пушкина «Медный всадник» с его иллюстрациями. Их позаимствовали из номера журнала «Мир искусства» 1906 года, причем, решив оформить ими полноценную книгу, издатели креативили, как могли. Например, в одной из частей тиража сделали их не тоновыми, а черно-белыми. Отстаивать права Бенуа и в голову не пришло. Наоборот, художнику, который никак не мог добиться публикации отдельной книги со своими иллюстрациями к «Медному всаднику», даже погрело душу немецкое внезапное издание. Однако это совсем другая история – о судьбе лучших иллюстраций к главному петербургскому тексту русской литературы, и когда-нибудь я ее тоже вам расскажу.
Но пора заканчивать колонку. И сделаю я это в форме пари: я уверена, что у каждого из вас на полках есть контрафактные издания, просто вы об этом не подозреваете. В девяностые ими была завалена вся страна! Было, например, такое ростовское издательство «Феникс», которое самозабвенно перепечатывало все подряд, не заморачиваясь авторскими правами. Скандалы же, вспыхивавшие время от времени вокруг отдельных книг, шли продажам только на пользу.
Однажды продукция издательства поставила меня в неожиданную неловкую ситуацию: я захватила с собой на Всероссийскую олимпиаду школьников по русскому языку книжечку академика Николая Максимовича Шанского и не преминула взять у него автограф. Великий ученый посмотрел на книжечку как-то уж очень внимательно, но в итоге ничего не сказал и оставил доброе пожелание — я была счастлива.
И лишь позже, много лет спустя, я случайно вычитала, что издательство попросту обокрало ученого, издав его книгу без спроса и разрешений. Он был этим, мягко говоря, огорчен, и вообще-то терпеть не мог «фениксовский» контрафакт. Но в детстве я об этом так и не узнала.
Потому что великий филолог был еще и по-настоящему большим, мудрым человеком.
Читайте в рубрике «Тайны старых переплетов»:
Горе-бизнес Александра Куприна
Двойная жизнь обэриута, или Редактор «штурмует» Зимний
Мой друг Николай Лапшин, или Одна минута славы
Ошибка антиквара и мудрость Жуковского
Тайны старых переплетов: Помни Риту, или книга с приданым
