Четверг, друзья! Время открывать «Тайны старых переплетов». Сегодня нас ждет необычный выпуск. Речь пойдет о настоящей находке — пятом томе журнала «Сын отечества» за 1838 год.
В этой колонке я совершу грех гордыни, потому что речь в ней пойдет о сладких минутах интеллектуального превосходства покупателя над книжником-продавцом.
Меня вынудили это сделать посыпавшиеся в чат вопросы. И самый популярный был не про книги, а про деньги. Можно ли, не являясь сыном нефтепромышленника, заполучить в свой книжный шкаф что-то стоящее? Ответ – да, да и еще раз да.
Самыми заядлыми русскими книжными коллекционерами в XX веке были люди творческих профессий, ученые и инженеры, в деньгах вовсе не купавшиеся. В прошлом году, например, ушел из жизни легендарный питерский математик, педагог и книжный коллекционер Марк Башмаков, который собрал около полутора тысяч редких книг, и в части книг в жанре livre d’artiste (это когда известный художник сам делает иллюстрации к книге, причем в оригинальной технике печатной графики, и она выходит ограниченным тиражом) подборка Башмакова была интереснее эрмитажной.
Потому что главное в книжном собирательстве – это голова. А в ней должны быть все те гуманитарные знания, которые многие считают бесполезными и вредными для кошелька. Но нет, когда собираешь книги, это преимущество и фора!
Например, эти знания помогают пользоваться ошибками антикваров, когда те явно недооценивают книги. Эти ошибки – реальный шанс купить интересную книгу без боли для кошелька.
Издание, о котором пойдет речь, я, например, приобрела на интернет-площадке книжного магазина, довольно приличного. Описание книги ничего интересного не сулило: пятый том журнала «Сын отечества» за 1838 год. Издатель – книгопродавец Александр Смирдин, редактор Николай Греч. Корешок отдельно, задняя переплетная крышка отдельно. То есть сразу понятно, что с экземпляром придется повозиться, и нужно сто раз подумать, брать ли его даже за обозначенную бросовую цену.
Но я купила увесистый том и была счастлива. Сейчас поймете, почему.
Давайте вместе смотреть, что у нас сегодня в номере! Что «вкусного» дают издатели и редактора в сентябре-октябре 1838-го?
В номере шесть разделов. В «Известии и смеси» мелкие заметки по разным поводам – вот, например, известие из Мариуполя: горный чиновник Кульшин по поручению графа Воронцова открыл богатый пласт. В разделе «Летопись событий» новости: король Пруссии раздал ордена, США угрожают битвы с туземными дикарями. Эх, благословенный 1838-й год!
В разделе критики Николай Полевой (фактический редактор журнала) разбирает басни и апологи Ивана Дмитриева. В разделе прозы интересны туристические заметки Ивана Головина, едущего по Европе. Интересен не столько текст, сколько сам персонаж – кстати, уроженец Тверской губернии. Дело в том, что буквально через несколько лет после выхода этого вот самого номера «Сына отечества» Головин начнет выпускать язвительные труды и допишется до книги об императоре Николае, за которую будет заочно лишен дворянства и приговорен к ссылке на каторге. Правда, к тому моменту он будет находиться за границей и домой не вернется.
Но вот мы и добрались до главного раздела журнала – стихотворений. И вот тут-то, среди нахтигалей и прочих ободовских, притаилось главное сокровище: на странице 100 опубликовано стихотворение «Мысль».
Стихотворение, прямо скажем, слабое, вот для понимания его начало:
Спит дряхлый мир, спит старец обветшалый,
Под грустной тению ночного покрывала,
Едва согрет остатками огня
Уже давно погаснувшего дня.
Спи, старец, спи!.. отрадного покоя
Минуты усладят заботы седины
Воспоминанием минувшей старины…
И, может быть, в тебе зажжется ретивое
Огнем страстей, погаснувших давно,
И вспыхнет для тебя прекрасное былое!..
Под звездочкой дано редакторское примечание: «Первый опыт юного, 16-ти летнего поэта». Мол, не судите, люди, строго, у этого таланта все в будущем.
Ну что, догадались, кто автор стихотворения?
Так и быть, не буду мучать, без точного знания угадать поэта невозможно – перед нами литературный дебют юного Николая Некрасова, дебют слабый, подражательный, но, с другой стороны, много ли мы знаем дебютов-шедевров?
Чтобы взглянуть на некрасовский дебют другими глазами, нужно знать еще и жизненные обстоятельства, в которых он происходил. Ведь Коля Некрасов пробился к литературе через сильное родительское сопротивление: в Питере оказался, обманув брата и отца показными разговорами про военную службу. На самом же деле взял с собой тетрадку со стихами, служить не стал, а начал мыкаться в столице, с утра до ночи учительствуя, перебиваясь с хлеба на воду.
Свой первый сборник «Мечты и звуки», в который вошло в том числе и уже опубликованное в «Сыне отечества» стихотворение «Мысль», юный Некрасов издал, наивно мечтая заработать – получив аванс за подписки будущих читателей, расплатился за аренду квартиры. А потом решил показать свои стихи Василию Андреевичу Жуковскому. Нашел адрес, отдал, получил совет: публиковать не стоит, потом когда-нибудь будет стыдно. Краснея, молодой поэт объяснил, что отменить издание не может, деньги уже потрачены: и тогда Жуковский рекомендовал не ставить хотя бы свою фамилию, подписать просто «Н.Н».
Так ли было дело, или Некрасов, человек творческий, что-то достроил в этом сюжете, а о чем-то, наоборот, умолчал? В черновиках автобиографических заметок (а точнее, попытках что-то такое изложить) налицо желание объяснить появление ранних слабых текстов, включить, так сказать, в контекст.
Про публикацию у Полевого он, судя по черновикам, то «забывает», объявляя творческим началом выход книги «Мечты и звуки», то вспоминает. Например, в заметках 1875-1877 года так и пишет первой строкой: «38 год, сентябрь, стихи в С. От». А когда «забывал» Некрасов, напоминали читатели – в 1872 году в газете «Новости» появилось сообщение о 35-летнем юбилее писательской деятельности Некрасова, которое будет праздноваться в 1873 году. Отсчет велся, как нетрудно догадаться, все от той же публикации в «Сыне отечества», которую мы с вами изучаем.
Ну и, в конце концов, сам Некрасов рассказывает нам правду, которой, может быть, даже по прозорливому замечанию Жуковского, стеснялся, в своем рассказе «Помещик двадцати трех душ»: герой рассказа бегает в восторге «высуня язык, когда я увидел в «Сыне отечества» первое мое стихотворение, с примечанием, которым я был очень доволен…».
Вот такой поистине замечательный том случайным образом попал ко мне в руки. Почему случайным? Потому что, если бы букинист, который его продавал, ходил в школе на уроки литературы и освежал эти знания потом, конечно, ценник на книгу был бы другим. И даже неважно, плохо или хорошо раннее некрасовское стихотворение – свое место в истории литературы пятый том одного из многих журналов, выходивших в 1838 году, уже занял. Моя же ближайшая забота – привести его в порядок, ведь при первом рассмотрении были обнаружены следы жестокого обращения с книгой: прежний владелец пытался орудовать скотчем.
Мораль колонки такова: не избавляйтесь без надобности от скопившихся в голове литературных и исторических дат, псевдонимов, назойливых строчек. И не слушайте тех, кто смеется над гуманитариями: скорее всего они и будут теми самыми людьми, которые выбросят вам под дверь за ненадобностью «роман какого-то Сирина» и «старую книжонку какого-то В. Алова».
Читайте в рубрике «Тайны старых переплетов»:
Горе-бизнес Александра Куприна
Двойная жизнь обэриута, или Редактор «штурмует» Зимний
Мой друг Николай Лапшин, или Одна минута славы
