Дождались! Первый выпуск новой рубрики Tverlife «Тайны старых переплетов» уже на ваших экранах. Устраивайтесь поудобнее, вместе с главным редактором РИА Верхневолжье Юлией Овсянниковой мы отправляемся в удивительное путешествие по страницам одной старой книги. И приведет оно нас во Францию первой половины 20 века.
В моей жизни есть три большие страсти – это грибная тихая охота, тиражная графика и книги. С тех пор, как я научилась читать (а это произошло, когда мне было два года четыре месяца), я не могу, не хочу и не расстаюсь с книгами, с настоящими печатными книгами на настоящей бумаге. Первое, что я сделала в 2000 году, став студенткой и вырвавшись на свободу из родительских любящих объятий, – зашла в тверской «Букинист» и прикупила пару томов, положив тем самым начало своей собственной домашней библиотеке. С тех пор утекло много воды, и моя библиотека вместе со мной пережила несколько важных метаморфоз: свой путь земной пройдя до половины и будучи при этом сильно занятым человеком, я все больше смотрю и разглядываю, изучаю книгу глазами и руками, раз читать получается урывками. Поэтому в моей библиотеке с какого-то момента начали появляться не просто хорошие, а красивые книги, книги редкие, книги старые, книги с интересной судьбой — и началась моя история библиофильства.
О судьбах некоторых изданий в моем скромном личном собрании, о тех сюжетах, которые вокруг них роятся, я и буду рассказывать в моей колонке.
На первый взгляд, в этой книге Михаила Осоргина «Повесть о сестре» нет ничего примечательного. Она куплена за скромные деньги при заурядных обстоятельствах, состояние у экземпляра тоже так себе, на четверочку с минусом: переплет владельческий, корешок потерт, название книги на нем написано от руки, сам переплет тоже сильно потерт, углы побиты, несколько страничек вываливается. Видно, что книга прошла через много рук, ее читали.
И все-таки любопытно и само издание, и этот отдельно взятый экземпляр, прижившийся на моей книжной полке. Во-первых, Михаил Осоргин – далеко не последнее имя в русской эмигрантской литературе и критике первой волны XX века. Почему-то все помнят, что он был увлечен масонством и руководил русскими масонскими ложами в Париже. Но куда важнее вообще-то, что он был прекрасным писателем, великолепно владевшим русским словом. А поскольку Осоргин страшно скучал по Родине, то и все тексты его – это мир личных воспоминаний. «Повесть о сестре» — очень ностальгический текст, и сестра в нем, по большому счету, не что иное, как повод рассказать о своем потерянном рае.
Книга была издана в 1931 году в парижском эмигрантском издательстве «Современные записки»: так что экземпляр прижизненный.
Но все самое интересное в нем – на форзацах и титульном листе. На титуле зеленой перьевой ручкой расписался владелец – некая Ольга Золотницкая. Она же сделала надпись на форзаце: «9 октября перешло в мою собственность». Зачем понадобилось это уточнение? Ответ рядом: на том же форзаце стоит штамп «Bibliotheque A. Kouprine 49 – Rue Fondary – 49 Paris – XV». Вот поэтому-то и пришлось Ольге Золотницкой делать особую отметку, чтобы было понятно – новая хозяйка владеет книгой на законных основаниях, и совесть ее чиста.
Однако это не все. Если хорошенько присмотреться к авантитулу, можно увидеть выцветшую надпись карандашом – «Купр.», то есть «Куприн». Велик соблазн думать, что надпись владельческая, и сделал ее сам Александр Иванович Куприн, первый владелец книги. Но не будем исключать и другие варианты: книгу мог так пометить, например, сам Осоргин, отправляя ее своему другу и доброжелательному критику Куприну. Или, положим, это могли сделать сотрудники книжного склада, делавшие именную рассылку. Так что утверждать, что автограф купринский – все-таки допущение.
А вот штамп однозначен. И говорит он о том, что книга происходит из так называемой библиотеки Куприна. А это что за зверь? Что еще за библиотека?
В воспоминаниях о писателе и многочисленных свидетельствах о жизни русской эмиграции в Париже этот любопытный купринский проект упоминается, и не раз. История на самом деле грустная. Дело в том, что никакой французской булкой русские эмигранты в массе своей в Париже не хрустели. Перебивались с хлеба на воду, глотая унижения и ища случайные заработки. Трудно жили и Куприны: жилье снимали самое дешевое, питались скромно, вязли в долгах. «Мы живем в подвальном этаже, у нас снаружи палисадник в квадратную сажень, в нем плющ», — сообщает сестре супруга Куприна в конце 1920-х. И очень, между прочим, рада!
Ведь это в России Куприн был признанным, почитаемым писателем, живым классиком. А во Франции семья в первый же вечер, зайдя в ресторанчик, была выгнана взашей под крики «Грязные иностранцы! Убирайтесь к себе домой!». Из безденежья и бесконечного идеализма и родился бизнес-проект жены Куприна. Дочь писателя Ксения Куприна в своей книге об отце пишет: «В 1926 году мама вместе с профессиональным мастером переплетчиком и маленьким подмастерьем открыла переплетную мастерскую… Компаньон оказался пьяницей и часто не выполнял заказов… Пришлось закрыть предприятие». Вместе с переплетной мастерской был открыт книжный магазинчик и «Библиотека имени Куприна», в которую отправились книги из личного купринского собрания и издания, присланные ему литераторами. Библиотека была платной, с залогом, работала с 10 до 12 и с 17 до 20 часов, по воскресеньям и праздникам – с 15 до 18 часов. Главной «фишкой» был сам Куприн, который иногда лично дежурил в зале библиотеки. Реклама бизнес-проекта публиковалась в мигрантских периодических изданиях, там приводился и адрес: Rue Fondary, 49.
Но вот неувязка. Известно, что благородная затея коммерчески провалилась, и магазинчик с мастерской и библиотекой проработали недолго. А «Повесть о сестре» Осоргина была издана позже, в 1931 году. К тому моменту Куприны, сменившие кучу адресов в попытках сэкономить на жилье, давным-давно жили на другой улице.
Все правильно! Дочь Ксения подробно пишет о второй попытке родителей открыть платную библиотеку! Случилось это в 1934 году – но по другому адресу, на улице Эдмонда Роже. Сначала жена Куприна пыталась торговать книгами французскими, но дело не пошло. «Постепенно французские книжки заменялись старыми русскими, и лавочка превратилась в библиотеку… Когда аренда лавочки оказалась непосильной, то стеллажи были перенесены в нашу столовую. Собралось около пяти тысяч книг… Часто в библиотеке посетители яростно спорили между собой. Бывшие деникинцы обвиняли красновцев в трусости или в отступлениях; бывшие кадеты обвиняли эсеров в продажности. Пустые споры людей, живших прошлым. Когда яростные выкрики долетали в комнату отца, он мне говорил: «Ненавижу эти голоса, ненавижу…». Иногда кое-кто врывался к нему. Тогда он делал вид, что не узнает, не отвечал никому», — вспоминает Ксения Куприна.
Именно в этой библиотеке, надо полагать, и «жил» мой экземпляр «Повести о сестре». А нестыковки с адресом объясняются очень просто: из экономии пользовались старым штампом, изготовленным для первой библиотеки на Rue Fondary.
Читал ли этот экземпляр сам Куприн? Известно, что на осоргинскую повесть он написал в 1931 году прекрасную большую рецензию, и там есть такая интересная деталь: «Сегодня я вторично прочитал «Повесть о сестре». Прочитал с вниманием, гораздо более глубоким, чем в первый раз, и твердо знаю, что пройдет некоторое время, и я снова разверну эту книжку в синем переплете, с белыми литерами, и опять унесусь воображением в чужую мне семью, к незнакомым мне людям».
Синий переплет – переплет издательский, тот, в котором когда-то появился на свет и мой экземпляр. Предполагать, что с упоением читал Куприн именно его, конечно, смело. Но судя по штемпелю на форзаце, свою новую «одежду» книга получила именно в купринской платной библиотеке. И, конечно, велик соблазн думать, что все было так: книга та самая, купринская, из числа личных, которая потом отправилась в платную купринскую библиотеку. А поскольку было ясно, что в публичной библиотеке в своей мягкой синей обложке она долго не проживет, ее «одели» в твердый переплет и снабдили штампом.
Проработала вторая купринская библиотека тоже недолго. В мае 1937 Куприн с женой уехали в СССР. Дочь, вспоминая о подготовке родителей к отъезду, упоминает о книгах: «Оставалась самая трудная сторона: приготовления к отъезду, продажа библиотеки, ликвидация долгов… Всем знакомым ликвидация библиотеки объяснялась желанием переселиться на юг Франции, где жизнь дешевле и климат благоприятнее для отца… Через месяц, быстро продав всю мебель, я съехала с квартиры на улице Эдмонд Роже и прервала всякую связь с эмиграцией».
Так что библиотека была попросту распродана. Этот момент, кстати, новая владелица издания «Повести о сестре» элегантно обходит. Что значит «перешло в мою собственность»? Книга была все-таки куплена или получена в подарок? К чему недомолвки?
Ну, например, из-за того, что далеко не всем в эмиграции понравился купринский поступок. Кто знает, как относилось к нему окружение г-жи Золотницкой? Не поэтому ли и была сделана предусмотрительно пометка с датой: потому что в октябре 1936-го еще никто не знал о грядущем купринском отъезде в СССР, и с этой точки зрения совесть новой хозяйки книги тоже могла быть чиста? Но все это лишь догадки и версии.
В отличие от истории о том, как великий русский писатель не стал успешным коммерсантом. Сейчас кусочек памяти о ней живет и в моей домашней библиотеке.
