Неабстрактное искусство
Андрей Коробцов, скульптор Ржевского мемориала, о времени и монументах
Меня как-то спросили: стал ли я скульптором, потому что это модно, или были какие-то другие мотивы? Все дело в том, что люди видят нашу профессию через призму социальных сетей и романтизированного кинематографического образа, словно мы — это эксцентричные люди, которые только и занимаются дизайнерскими вычурными выставками и скандальными выходками. Но мы не богема, не «свободные художники», творящие в каких-нибудь реставрационных мастерских или архитектурных бюро под звуки музыки.
На самом деле, скульптор — сложная, тяжелая профессия. Тут и специальные знания, навыки, которые я получил в Российской академии живописи, ваяния и зодчества, и логическое мышление, и физический труд. Сама работа похожа на деятельность хирурга. Ещё Микеланджело Буонарроти сказал: «Я беру камень и отсекаю всё лишнее». Только главное хорошо подумать перед сечением, чтобы не случилось непоправимое, особенно при работе с масштабными изваяниями.
Честно скажу, когда поступал в академию, то, как и многие студенты-новички, не понимал до конца, кем же буду в итоге. Тут нужно отдать должное моим родителям. Именно они смогли вовремя рассмотреть во мне потенциал и направить его в нужное русло. Работа ли это? Да. Приносит ли она мне удовольствие? Несомненно. Даже при штамповке типовых памятников нужны усердие и опыт. Но лично я считаю, что в скульптуре обязательно должна быть индивидуальность. Допустим, если взять лист черной бумаги и вырезать контур Медного всадника, его все равно узнают: у памятника есть свой неповторимый силуэт. Лично мой критерий в такой формуле: обычный человек, дилетант, должен, ещё не прочитав надпись, понять издалека уже по контуру, кто это — металлург, правитель или писатель. Свои работы я проверяю именно так: отправляю родственникам, знакомым и спрашиваю: «Узнаете?». Все-таки скульптура должна создаваться прежде всего для людей, а не идей.
Наша работа еще и творческая, она завязана на поиске новых форм, изобразительных средств. Нельзя работать по чужим шаблонам. Скульптору нужно развитое воображение и гибкое мышление.
Сейчас мой главный проект — это Ржевский мемориал, монумент в память о погибших в боях под Ржевом. Кто-то говорит, что монументальное искусство — пережиток советского периода, но я с этим не согласен. Не было в истории таких периодов, когда ставили только большие или только компактные памятники.
Мой нынешний проект требует масштабности, потому что открытое пространство «съедает» размеры памятника. Этот парадокс особенно заметен, если скульптура сделана в человеческий рост: она всегда будет казаться меньше. Поэтому даже в открытом поле, где установят самый большой в истории современной России мемориал Солдату, он не будет казаться таким огромным, как сейчас, в рабочем цеху.
Илья Сергеевич Глазунов, ректор академии, где я учился, всегда говорил, что художник должен служить народу — эти слова стали моим девизом. Моя миссия — воспевать героев. Кто-то может сказать, что напоминать человечеству о войне неправильно, и лучше демонстрировать прелести мира и дружбы. Но памятники погибшим солдатам – это не какой-то абстрактный символ. Это история конкретных людей, которые жили, а потом погибли на войне. Это дань их памяти, их жертве.
Когда в учебнике читаешь, что убито полтора миллиона — это звучит страшно, но сильных чувств не вызывает. А вот когда проводишь время со школьниками, которые ведут поисковые работы и уже подняли больше трехсот солдат, когда присутствуешь при погребении, общаешься с родственниками павших, масштаб трагедии сужается до конкретной семьи, и от этого становится невероятно страшно. Вдруг понимаешь: в каждом гробу лежит такой же, как ты.
Патриотизм есть в каждом, просто иногда нам нужно об этом напоминать. Я хочу, чтобы мой монумент стал местом паломничества людей, которые хотят поклониться памяти солдат, стал хранителем воспоминаний. Людям это нужно. Мне приходит невероятное количество писем, многие хотят поучаствовать в проекте рублем, хотя все деньги уже собраны. Значит, для людей этот мемориал важно и необходим.
В черте города памятники — связующее звено между горожанами и архитектурой домов. Памятник оживляет каменные джунгли городской среды и организует пространство. Чтобы понять его важность его в населенном пункте, всегда можно задать вопрос: а что, если бы этого монумента здесь не было? Я считаю, памятники, заставляя людей с ними взаимодействовать, несут ритуальное значение, а посвященные погибшим воинам — даже сакральное. священное.
Когда говорят, что искусство — универсальный язык общения, это относится и к скульптуре. Например, у меня в Чечне есть памятник, посвящённый Ханпаше Нурадилову, участнику Великой Отечественной войны, герою Советского Союза. Хотя у мусульман не принято ставить скульптуры, я получил огромное количество благодарностей. было огромное количество людей, которые благодарили за его установку. Скульптура понятна всем, вне зависимости от того, на каком языке выполнена надпись на ней. Она связывает поколения и объединяет народы. Пока мы помним подвиг своих дедушек и бабушек, размышляем об историческом прошлом своей страны, я думаю, мы будем жить в гражданском мире.
Материал напечатан в журнале «Тверьлайф».
