На повестке сегодня — восьмой выпуск рубрики «Пекинская капуста», где мы рассуждаем о Китае и устройстве этой страны.
Выступления американского лидера Джо Байдена часто запоминаются благодаря своей несуразности: глава государства нередко заговаривается и даже забывает целые фразы, чем радует журналистов в поисках сенсации и смешит народ в разных уголках земного шара. Однако помимо сущей нелепицы Байден, случается, выдает и по-настоящему провокационные заявления, которые могут напрямую повлиять на отношения США с другими странами — как партнерами, так и противниками.
Среди особенно вызывающих его замечаний можно назвать фразы о холокосте и чернокожих. К провокационным можно отнести и одно из последних заявлений. В июне, к примеру, Джо Байден назвал Си Цзиньпина диктатором. Это случилось аккурат после встречи лидера КНР с госсекретарем Штатов Энтони Блинкеном, которая должна была сгладить острые углы между «пандами» и «орланами». Очевидно, что одного визита недостаточно для решения всех проблем и устранения накопленных за годы претензий, но это, как минимум, возможность определиться, в каком направлении пойдут страны, что выберут: конфронтацию или взаимодействие, сотрудничество или конфликт?
Можно сказать, что переговоры завершились скорее со знаком «плюс», поскольку и Китай, и США оказались заинтересованы в продолжении диалога. Однако выходит, американский президент, назвав Си Цзиньпина диктатором, фактически наплевал на усилия госсекретаря, который только-только жал китайскому лидеру руку и заявлял, что Штаты не стремятся изменить устройство Китая и не хотят новой холодной войны. Значит, все же осуждают? Значит, захотят вмешаться и все же привить «универсальные демократические ценности»? Ведь западные наблюдатели из раза в раз твердят, что в Китае демократии нет…
Пекин быстро и жестко отреагировал на безответственное высказывание Байдена, назвав его нарушением дипломатического этикета и провокацией. Американские эксперты тоже оказались не в восторге от подобного «необдуманного речевого оборота», который, по их мнению, может свести на нет небольшой достигнутый прогресс в откровенно плачевных китайско-американских отношениях. Даже премьер-министр Новой Зеландии Крис Хипкинс отметил: «Форма правления в Китае — это дело китайского народа. Способ возможной смены формы правления также является делом граждан КНР».
Так как же устроен Китай на самом деле? Согласно конституции, Китай — это «социалистическое государство демократической диктатуры народа, руководимое рабочим классом и основанное на союзе рабочих и крестьян». Свою политическую систему китайцы называют «демократической» и верят в ее многовековые традиции (ведь самоуправление общиной в древнем государстве тоже можно отнести к демократии, согласитесь?), хотя такой, какой мы ее знаем, она стала лишь в 1980-х, после смерти Мао Цзэдуна.
Непосредственное принятие политических решений остается за Генеральным секретарем ЦК Компартии, ныне именно этот пост занимает Си Цзиньпин. Несмотря на то, что многие решения китайского лидера имеют яркий авторский оттенок, генсек лишен диктаторских полномочий: чтобы воплотить в жизнь свой курс, ему необходимо заручиться поддержкой членов Постоянного комитета Политбюро (ПКПБ), фактически верховного органа власти. На этой должности не задерживаются больше, чем на 10 лет: этот обычай должен предотвратить ситуацию, когда страна оказалась бы в заложниках у крайне пожилого лидера. По иронии судьбы в Штатах мы наблюдаем противоположную картину: на второй срок всеми правдами и неправдами претендует восьмидесятилетний Байден.
Помимо Компартии в Китае существует еще восемь партий, которые берут истоки аж из первой половины ХХ века, когда помимо двух главных противоборствующих сил — Компартии и Гоминьдана — существовали мелкие партии, которые представляли интересы средних городских слоев, интеллигенции.
Высшим органом власти, согласно конституции, в государстве является Всекитайское собрание народных представителей, которое представляет собой многоступенчатую пирамиду, своеобразный фильтр. На нижних ступенях, к слову, проходят прямые, демократичные выборы, однако затем вышестоящие собрания формируются из числа нижестоящих, и уже в этих кадровых решениях народ играет опосредованную роль.
Любопытно, что в последние годы китайские политики активно подчеркивают, что в Китае царит демократия. Делается это в ответ на выпады об истинных демократических ценностях, носителями которых — по мнению Запада — являются страны Запада во главе с США. Эта «фишка» не один десяток лет развязывала руки американским политикам, которые под предлогом демократизации — но действуя в своих интересах — вмешивались в дела других государств.
Стоит заметить, что в мире существует множество политических систем. Не хватит пальцев двух рук, чтобы пересчитать, сколько монархий в той же Европе. Несмотря на попытки унифицировать само понятие демократии, различные государства по-разному подходят к организации своего политического устройства, поэтому не стоит сбрасывать со счетов региональную специфику. Если китайцы, к примеру, действительно убеждены, что их страна живет по демократическим принципам, то почему, спрашивается, их мнение не имеет права на существование? Штатам, которые, к слову, родились как государство по принципу «melting pot» (гигантского котла, где смешались и переплавились различные культуры, став единым целым), стоило бы об этом помнить.
