В июле журнал «Forbes» сообщил о рейтингах «ТОП-100 признанных авторов» и «ТОП 100 молодых авторов», подготовленных аналитическим агентством «In Art» с привлечением всех влиятельных российских экспертов в сфере современного искусства. По мнению агентства, которое готовит эти рейтинги ежегодно, начиная с 2017-го, включенные в списки художники, зрелые и не очень — это те люди на отечественной арт-сцене, которые однозначно войдут в энциклопедию современного искусства и останутся в истории как минимум российской культуры.
Нам есть чем гордиться. Второй раз за три года в первую золотую десятку «ТОП 100 молодых авторов» вошел художник-фотограф Евгений МИРОНОВ, родившийся в Твери. Взяв в руки «Forbes», мы ахнули и помчались искать нашего арт-героя. По дороге убедились, что он крут, крут и еще раз крут: номинант BLOOOM Award by WARSTEINER (2016), номинант премии Nord Art, Германия (2015), номинант Премии Кандинского (2014), номинант премии Петра Кончаловского (2012), номинант премии MAP Toulouse – Festival of the Photography, Франция (2012) и собрал целую коллекцию европейских стипендий. Работы Жени хранятся в московском Мультимедиа Арт Музее, Kultutamt landeshauptstand в Дюссельдорфе, в корпоративной коллекции «Росатома», коллекции посольства Королевства Дании в Москве, немецком Nord Art, в частных собраниях по всему миру. Главред культового журнала «Foto & video» Владимир Нескоромных впечатлился его работами так, что без обиняков написал: увидел в творчестве Миронова визуальный язык нового времени, его фундамент.
Думали отыскать его в новомодной арт-резиденции где-нибудь в Амстердаме или в лабиринтах «Винзавода», а он нашелся совсем рядом. Сидит себе в «Южном Д», рядом с своей мастерской, посреди чиста поля в старом кресле, смотрит на оранжевое озеро и ищет метафоры. Но спрашивать мы его будем совсем о другом: о тверском пространстве, арт-образовании и взаимоотношениях с героями мейнстрима.
Это Южный «Д», детка. Шумит трава, бегут бирюзовые волны, мелькают соцветия. В траве стоит старое кресло, в кресле Евгений Миронов: с таким непроницаемым видом, будто мы в офисе или на выставке.
Это мы виноваты в том, что попали в «Южный». Сами попросили Евгения показать нам красивую, на его взгляд, улицу Твери. В итоге встретились на Мирной, которая в «Южном». Застроенная таунхаусами, она идет-идет и обрывается в поле, берущем микрорайон Южный-Д в кольцо. Здесь его мастерская.
Мы на месте. Женя обосновался в кресле, пора переходить к вопросам.
– Нужно ли учиться на художника?
– Безусловно, нужно. Я, например, закончил Mосковский государственный университет культуры и искусств. Учился семь лет на кафедре кино- и фотомастерства у замечательного наставника, который, в отличие от остальных педагогов, обладал подлинным опытом музейных и галерейных выставок, включая галерейные продажи. Стоимость его работ колеблется в пределах 10 тысяч евро за полотно.
Это удивительный мастер и человек. Он делает в студии работы схожие по принципу с дагерротипами, то есть изображения на золоте, серебре и платине. Получается полотно на металле, например, в метр длиной, 70 сантиметров высотой, которое выглядит как голограмма. Смотришь под разными углами – и видишь как будто разные изображения. Представляете? Думаю, нет! Репродукцию такой работы сделать невозможно, смотреть можно только «вживую». Вот такой человек меня учил 7 лет. Если бы я поступил на курс к другому преподавателю, я бы тут с вами в этом кресле не сидел. Некоторые педагоги по фотографии в моём институте, я видел, загоняли учеников в ловушку. Несознательно, просто потому что не смогли вовремя поменяться, стать адекватными времени. Не могли расстаться с прошлым и идти дальше в леденящую неизвестность.
Конечно, есть талантливые люди — самородки: Леонардо да Винчи или Павел Филонов, Тарковский, Пушкин, Слюсарев и другие. Но в целом учиться обязательно. Не для галочки, а по-настоящему.
– Кстати, а как соотносится отечественное современное искусство с западным? Правда, что у нас копируют то, что на западе отрефлексировали и «отработали» еще 10-20 лет назад?
– Увы, есть из того, что выставляют сейчас — копирование. Есть то, что угождает западному сознанию. Есть естественно и своё. Правда, копии тоже разные бывают. Есть тупое копирование, а бывает, художник задействует все же и собственные нейроны (смеётся).
Но копирование западных образцов в некотором роде оправдано некоторыми обстоятельствами. Слишком большой временной и культурный зазор образовался между нами и последними великими мастерами, мирового масштаба людьми, такими мощными личностями, как Филонов, Малевич, Велимир Хлебников. Одна из моих фотосерий построена на исследовании творчества Льва Кулешова. Это основоположник и теоретик монтажа в кино. На его работах держится вся видеокультура, современное клипмейкерство, всё-всё-всё. Но представьте, какой временной промежуток нас разделяет? Почитайте дневники Тарковского, как ему было тяжело творить в Советском Союзе! Руководство нынешнего союза фотохудожников России, например, до сих пор живёт эстетикой, разрешённой в СССР, к сожалению. Но при всём этом у нас в стране есть авторы, которые сами рождают образы совершенно самобытные и уникальные. Десятка два-три!
— Есть ли в России прогресс в плане понимания визуального искусства? Или это по-прежнему удел узкого круга посвящённых?
– Скажу за себя! На мои выставки приходят разные люди. У меня никогда не было проблем со зрителем.
Но у кого-то, может быть, есть проблемы. У того кто, может быть, лепит фигуру Ленина из туалетной бумаги, потом поливает его мазутом, или еще что-то делает. А у меня всё просто. Хотя, вы знаете, на днях придумал новый проект, и он вообще не похож на все, что я до этого делал.
– Что за проект?
– В общих чертах: люди постоянно листают новости, телефон у них всегда где-то рядом, и они скроллят ленту. Идея в том, что всё, что человек пролистывает в смартфоне, не уходит в никуда, а вылетает за экран и заполняет пространство вокруг. Представьте такой кадр: едет машина, старенькая, но хорошая иномарка. За рулём сидит парень, прилично одетый, поглядывает в экран, листает, а салон сзади забит этой хаотичной налистанной информацией из ленты. Политические разборки, еда, котики, друг на рыбалке, красивый Питер. И машина под этой тяжестью уже осела.
Или, к примеру, дети играют в песочнице, рядом мама листает сообщения в телефоне. И вот дети уже копаются не в песке, а в злом, налистанном мамочками информационном мусоре. Я вижу это в формате компьютерной графики, стилизованной под фотографию. Нам кажется, что информационный мусор исчезает, а на самом деле он распространяется и формирует нас самих. Для человека важна последовательность информации, взаимосвязь одного с другим. А информационный поток хаотичен, его части совершенно не связаны друг с другом или связаны уродливо и неестественно.
Представьте, в новостной ленте цветочные горшки, потом машины, потом девушки, потом кусок кирпича, потом лужа, война, мозг все это связывает в одно целое, независимо от твоего желания. Так устроен мозг, это доказал Лев Кулешов.
Ты, Евгений, очень сильный образ нарисовал. Представь его в тверских декорациях. Как этот мусор влияет на наш город?
– В Твери есть вещи, которые делают ее менее привлекательной. Отсутствие трамвая, например, сильно уродует. Вспомните, как было раньше, или, например, откройте недавний короткометражный фильм Тома Йорка «ANIMA». Приезжает двухвагонная система (два вагона в сцепке — ред.), и это так красиво, что даже слёзы наворачиваются. «Татра Т-3» открывает двери, ты заходишь внутрь и едешь под стук колёс. Это так романтично, а трамвай — как красно-жёлтый металлический кабачок. Он ползал по Твери и создавал волшебную атмосферу. Фантастика!
Ещё Твери не хватает нормального современного музея. Зрителю скучно. В городе должен быть хотя бы один современный музей, который будет привозить интересные выставки. В Москве их не счесть, и их же можно привозить сюда. Но привозят их куда угодно, только не в Тверь.
Не хватает концертного зала, готового принимать достойных исполнителей. Его можно построить в Южном, рядом с «Глобусом». В основном у людей утилитарное сознание: поели, что-то купили, ну и музыку хорошую заодно послушали. Всё должно быть рядом.
А общепризнанные символы – Старый мост, «Рюмка» – вобрали в себя информационные токсины. Слишком много людей их неумело фотографировали. Мне на этот мост поэтому смотреть не хочется, хоть он и красивый, спору нет.
Что касается реального мусора, тема грустная. Приезжаешь на карьеры, и все в мусоре. Кого ни спроси, кто это сделал, все скажут: я не знаю, я убираю. Но кто-то же это делает. Мусор появляется в нашем сознании на карьерах, потому что он есть в нас. Но это одна из мерностей. Я предпочитаю и к мусору относиться с уважением, он стал полноценным элементом пейзажа. Об этом есть моя серия Грубый закат. Грубый закат нормативного взгляда на предмет.
– А что бы ты оставил, какие объекты?
– Крупское оранжевое озеро. Оранжевое, потому что туда сливается ржавая вода. Выглядит эффектно, как будто «Фанта» льётся. Экология жуткая, вся таблица Менделеева, но красиво. Я туда с детства хожу, медитирую. Из этого места надо делать арт-объект. Правда, у нас, скорее, испугаются такой идеи. Но что-то ведь с этим надо делать. Раз уж нагадили, пусть хоть арт-объект будет. Позвать художника, известного, как Покрас Лампас, пусть он нарисует нереальную картину на ржавчине…
Ещё оставил бы Морозовские казармы, восстановил бы озеро в Южном, пустил пассажирский вагон по узкоколейке на карьеры, как туристический артефакт с остановками. Не трогал бы троллейбусы и прочие визуальные артефакты.
– Речной вокзал?
– Он тоже поражен интоксикацией, возле него снимали свадьбы. Даже не пойму, в каком состоянии он был лучше как арт-объект, раньше или сейчас.
А красит наш город память о поезде Тверь – Васильевский мох, который в пять утра ездил отвозить рабочих. Красят торфоразработки, последняя грузовая узкоколейка, сохранившаяся в черте города с таким вот грузооборотом.
Город у нас красивый, просто у меня слишком строгий ценз.
– Как ты относишься к художникам-акционистам? К Павленскому, например.
– У него есть офигенная акция, когда он зашил себе рот нитками. Я в этом вижу откровение. А вот акция с прибиванием мошонки к Красной площади — категорически нет.
Из топовых художников нравится Покрас Лампас. Он приходил ко мне на выставки. Очень добрый, позитивно настроенный человек. Я считаю, у него великое будущее, которое уже настало.
Вообще есть теория, что весь наш мир устроен как очень сложный нелинейный фрактал. Все события связаны, некоторым способом влияют друг друга и в чём-то повторяются. Возьмем, например, известную группу «Pussy Riot». Какая фамилия у самой активной девушки? Правильно, Толоконникова. Помните «Сказку о попе и работнике его Балде»? Там написано в начале: « … толоконный лоб». Ну вот как может быть такое совпадение? Таких примеров масса. Мы живём внутри этого фрактала, визуального по своей природе и немного текстового. Так что Пушкин на самом деле имеет к акционистам намного больше отношения, чем я, спрашивайте у него!
