Человечество всю свою долгую историю борется с эпидемиями. По этой части накоплен большой опыт, и Тверь внесла свой вклад в это нелёгкое дело. Историк и краевед Павел Иванов рассказывает, как город боролся с холерой и как сам царь Николай I провёл несколько недель в карантине в Императорском путевом Дворце.
Как это было
Эпическая история, как в Твери пережили холерные 1830-1831 годы, надолго запомнилась современникам. О том, как именно переносится эта заразная болезнь с высокой летальностью (а летальность при той эпидемии превышала 40%, последующие вспышки холеры были менее смертельными), тогда не знали. Как и в случае с эпидемией чумы в Москве в 1771 году, люди искали неведомых «отравителей» воды, которые «разносят холеру». Естественно, что истерия и паника были массовыми и страшными.
Шансов не получить холеру у жителей Твери было немного. Через город проходила Вышневолоцкая водная система. Поэтому осенью и весной через него тянулись караваны с хлебом для Петербурга. С ними шли рабочие и с низовьев Волги, и с прикаспийского региона, где, собственно, находятся естественные очаги холеры. Кроме того, постоянным источником холеры оставалась близкая Москва, куда сходились торговые пути с юга и с востока. В Москве холера открылась в августе 1830 года, и, казалось, ближайшие к ней города и губернии будут также поражены.
Однако этот путь распространения болезни правительство успело пресечь. 23 августа 1830 года Николай I подписал указ о введении строжайших карантинов, которые позволили остановить болезнь в Москве.
Не только Пушкин застрял тогда в Болдине. Сам государь, который в сентябре решился лично находиться в Москве, утешая людей и ободряя впавших в отчаяние, должен был пройти строгий карантин. С 7 по 18 октября Николай I пробыл в Твери, где находился во дворце, выдерживая положенный карантин перед тем как ехать в столицу. Дворец был оцеплен. За это время для государя только один раз 14 октября была отслужена литургия в дворцовой церкви святой Екатерины – соборным протоиереем Иоанном Синицыным с дьяконом, псаломщиком и шестью певчими. Государь со свитой слушал службу из коридора у церкви.
Впрочем, к тому времени было ясно, что худшего не произойдет, и император со свитой вряд ли заразны. 18 октября государь вышел из карантина, принял тверское светское и церковное начальство, приложился в соборе к мощам святого благоверного князя Михаила Тверского и отправился в Петербург.
На всякий случай в Твери сократили массовые мероприятия, а учеников семинарии отправили с Покрова до Рождества на каникулы по домам.
В результате 1830 год для Твери прошел благополучно. За зиму холера как будто исчезла и в Москве. Но это было, к сожалению, иллюзией. С весны все началось заново:
«Паника была всеобщая… зараза приняла чудовищные размеры. Университет, все учебные заведения, присутственные места были закрыты; публичные увеселения запрещены; торговля остановлена. Москва была оцеплена строгим военным кордоном; кто мог и успел, бежал из города…»
На этот раз карантинные меры вовремя принять не успели, и болезнь добралась до Твери:
Губернатор Кирилл Яковлевич Тюфяев доносил:
«1 июня 1831 года открылась в Твери холера, и с нею возродились толки, что она происходит от отравы воды, чрез неизвестных людей, присылаемых от поляков. Я употреблял все возможные и приличные средства и убеждения искоренить сии нелепости; до 21-го числа все было спокойно. Но в этот день толпа разъяренной черни привлекла к полиции двух проезжающих, объявляя на них подозрение, что они отравляют воду в колодцах и реках. Я один с градским головою успел усмирить возмутившихся, не употребляя ни войска, ни полиции, ибо всякая другая мера, кроме кротости, могла бы искру заблуждения обратить в пламя неистовства».
Тюфяев, надо сказать, был тертый калач. Сын простого солдата, он попал в обойму госслужащих благодаря А.А. Аракчееву, который и сам поднялся из самого низа и очень любил таких же как он «без лести преданных» людей. Тюфяев принял жесткие, но на тот момент адекватные меры и сумел не допустить бунтов в Твери – почти не пользуясь при этом войсками. Однако жестокость его мер поразила тверитян.
Карантина в городе не было. Дороги, как видим, тоже не перекрывались (раз в городе были проезжающие). Зато все случаи заражения отслеживались. Купеческие дома, где кто-то умирал, оцеплялись и сажались на карантин. Священников не допускали для причащения умирающих. Были случаи, когда «заболевших вытаскивали из домов и умирающих сваливали в одну телегу с умершими и везли на кладбище, где и зарывали» (холерное кладбище находилось за Московской заставой). Однако этих мер оказывалось мало. Потрясенные таким обращением родственники подкупали полицию, чтобы те доносили, что умершие скончались от других болезней, хоронили их на обычных кладбищах. И эпидемия продолжалась.
Павел ИВАНОВ
