Человечество всю свою долгую историю борется с эпидемиями. По этой части накоплен большой опыт, и Тверь внесла свой вклад в нелёгкое дело.
Историк и краевед Павел Иванов уже рассказал, как царь Николай I провёл несколько недель в карантине в Императорском путевом Дворце в Твери.
Следующая страница летописи рассказывает про последний крестный ход архиепископа Амвросия Протасова.
Епархиальным архиереем в холерный 1831 год был в Твери переведенный из Казани (понятно, что это было понижение) архиепископ Амвросий (Протасов), талантливый проповедник александровской эпохи, запомнившийся духовенству, однако, не этим. Церковь тех времен жила по указам Синода, а эти указы имели то удивительное свойство, что новые не отменяли старые. При это состав Синода, разумеется, много раз менялся, так что сами синодальные епископы не всегда помнили, что издали их предшественники. У архиепископа Амвросия был редкий талант помнить все эти часто беспорядочные инструкции и укладывать их в стройную систему в своей голове. Тверские священники поражались его способности сыпать уместно приводимыми цитатами из указов старых лет с точными ссылками на первоисточники. В этом он был сходен с секретарем тверской консистории П.М. Корвин-Литвицким, который гордился тем, что мог вынести на основе подлинных указов Синода по любому спорному делу восемнадцать правильных решений.
Вероятно, столь полезный человек как архиепископ Амвросий мог бы найти себе хорошее применение в столице в том же Синоде, но оказался он в Твери и здесь был, мягко говоря, не популярен.
Ему не повезло. Как раз в тот 1831 год было Синодом было велено в епархиях провести «разбор духовенства» – то есть исключить из духовного сословия всех «лишних» дьячков, пономарей, звонарей, сторожей и прочих. Такие разборы означали для очень многих сыновей церковников резкое ухудшение положения, запись в крестьянское сословие и – в перспективе – отдачу в солдаты. Доходило до того, что в карету владыки стреляли в начале июня 1831 года, когда он проезжал через Желтиковскую рощу. Виновных не нашли, но грешили на пьяных семинаристов, которые на летних каникулах слишком шумно отмечали окончание курса. Им, детям как раз «лишних» церковников, было за что не любить архиерея.
Только эпидемия холеры прекратила этот процесс, который неизвестно как мог закончится.
В двадцатых числах июня 1831 года холера была принесена из Москвы в Тверь. Ее масштабы поразили современников. Люди умирали настолько быстро, что не успевали составить завещаний. Течение болезни продолжалось во многих случаях не более суток.
24 июня (по старому стилю) архиепископ решился провести крестный ход, чтобы ободрить отчаявшихся и умолить Господа отвратить от города такое бедствие. Никакого сношения со столицей не было – а значит согласовать такой крестный ход с Синодом было невозможно. Знаток законов, архиепископ понимал, что за это будет, ибо тут никакой синодальный указ не позволял ему действовать самостоятельно. Однако огромный наплыв
отчаявшихся людей придал Амвросию решимости. С утра крестные ходы были проведены во всех городских церквях, а днем шествие, во главе которого понесли в драгоценной раке мощи святого благоверного князя Михаила Тверского, направилось из собора вокруг центральной части города – по Миллионной, Скорбященской и обратно. При колокольном звоне всех городских церквей в нем приняло участие более пяти тысяч человек – едва ли не половина оставшегося в городе населения.
На середине этого пути у Скобрященской церкви владыка Амвросий почувствовал себя плохо. На чтении Евангелия у него подкосились ноги и пресекся голос. Впрочем, день был жаркий, а архиепископу было уже 69 лет, так что дело сочли за солнечный удар. Придя в свой архиерейский дом, владыка чувствовал себя хорошо. Однако ночью начался припадок жесточайшего поноса – признак холеры. Болезнь продолжалась восемь дней, 1 июля архиепископ скончался…
Похоронили его в Желтиковом монастыре с южной стороны от Успенского собора. В могилу положили куль известки.
Рядом с владыкой никто не умер. Но стоял Петров пост, на стол ставили много свежей зелени, грибов и ранних овощей – термической обработки которых, конечно, не было. Грибы, кстати, могли быть еще одной причиной смерти – потому что, как правило, холера проявлялась не совсем с такими симптомами. Сказалось и нервное перенапряжение. От чего именно умер архиерей, осталось неизвестным.
Разумеется, известие о смерти архиепископа ввергло город в уныние. Но все-таки даже теперь ни карантина, ни закрытия присутственных мест не последовало. В стране было крайне неспокойно. Начались холерные бунты в новгородских военных поселениях, холера открылась в Смоленске, Курске, Саратове и Воронеже. Холера в Петербурге вызвала известный бунт на Сенной, усмирять который вновь прибыл сам император. В этих условиях военным путем закрыть такой большой город на дороге, каким была Тверь, просто не хватало сил.
Холера же, на счастье, неожиданно начала прекращаться. К концу июля уже фиксировались только единичные случаи, к августу зараза вовсе прекратилась. 9 августа из собора состоялся крестный ход – уже при новом архиепископе Григории (впрочем, он до Твери из Рязани еще не доехал). На крестный ход духовенство буквально выгонял (так велик был страх!) губернатор Тюфяев. Но на этот раз никто не умер.
С этого года мощи святого благоверного князя Михаила ежегодно обносились вокруг Твери 24 июня (по новому стилю 7 июля).
Павел ИВАНОВ
