Национальный проект «Культура» в Тверской области идёт полным ходом. С 5 по 13 октября в Вышнем Волочке шумел фестиваль театров малых городов «Надежды России». Организованная пресс-центром Вышневолоцкого театра выставка постоянно держала зрителей в курсе событий, представляя фотографии, интервью, комментарии театральных деятелей и членов жюри. Сейчас все эти материалы размещены на сайте театра. Доктор филологических наук, профессор ТвГУ Нина Семенова делится впечатлениями о прошедшем фестивале:
— Фестиваль «Надежды России» снова вернулся в Вышний Волочек, на этот раз благодаря президентскому гранту, который выиграло Тверское отделение Союза театральных деятелей. Представлены были почти все регионы России: Рыбинск, Златоуст, Котлас, Тольятти, Череповец, Арзамас, Вышний Волочек, Кимры. И, что примечательно, из восьми конкурсных спектаклей шесть были поставлены по произведениям русской классики. Фестиваль показал, что та ситуация экологической катастрофы, которая связана с новым прочтением классиков и о которой в 90-е годы говорил академик Дмитрий Лихачев, преодолевается сегодня именно в глубинке. Мы не увидели здесь столь модной сейчас попытки исправить классиков. Во всех спектаклях, независимо от использования той или иной меры условности, той или иной степени театральности, задача была поставлена творческая: понять замысел драматурга и воплотить его на сцене сегодня. Во многих случаях это удалось.
Из трех направлений, утвердившихся на российской сцене (модернизм, постмодернизм, реализм), на фестивале преобладало последнее, что совсем не обозначало традиционализма решений: «поэтический» реализм в спектакле «Нахлебник» по пьесе И.С. Тургенева (Кимрский театр драмы и комедии, режиссер Евгений Сикачев) соседствовал с допускающей большую меру условности стилизацией в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты». Рыбинский драматический театр в первый день фестиваля представил комедию А.Н. Островского «Красавец мужчина» (режиссер Геннадий Шапошников). Вопреки утверждению драматурга о том, что «интрига есть ложь», интрига в спектакле присутствует, но, как говорил другой русский классик, «электричество» любви заменено здесь «электричеством» выгодной женитьбы. Пьеса в большой степени изменяет представление об Островском как о жанристе, и спектакль эту направленность подхватывает и усиливает, предлагая образцы почти гоголевского гротеска.
Отказ от традиции играть комедии Александра Островского как «пьесы жизни» потребовал эффекта «остранения» в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» (Арзамасский театр драмы, режиссер Аман Кулиев). Доминантой спектакля стали изображения на заднике сцены, напоминающие фрагменты картин Генриха Семирадского. Семирадский – академист, его живопись не принимали художники-реалисты. Здесь эта визуальная цитата воспринимается как знак искусства, направленного против реалистической живописи, что соответствует попытке разрушить представление о пьесе Островского как реалистической комедии. Жанровое смещение в сторону водевиля сопровождается в спектакле устранением «четвертой сцены»: реплики подчеркнуто подаются в зал, при этом преследуется цель снискать сочувствие и получить эмоциональную поддержку зрителей. Однако в какой-то момент рамки водевиля становятся тесными, хотя у некоторых персонажей, например у Крутицкого, водевильный потенциал есть. Глумов же (от «глумиться»!) не водевильный тип, «умен, зол, завистлив», и комедийная интрига, хоть и «ложь», по Островскому, выявляет вполне его сущность. Именно такую линию проводит актер Михаил Польдяев, отмеченный в номинации «За лучшую мужскую роль первого плана».
Камерный театр из Череповца представил спектакль по повести Н.В. Гоголя «Старосветские помещики» (режиссер Яков Рубин). Повесть Гоголя «Старосветские помещики» ставилась в театре часто, тем интереснее было увидеть еще одну театральную версию. Лаконичная сценография – расположенный под углом деревянный настил – воспринимается в спектакле как модель идиллического топоса. Вместо образа рассказчика режиссер ввел двух героев-современников, они же исполняют роли Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны (актеры Сергей Павлов и Татьяна Макарова). Функция рассказчика в повести – донести до читателя позицию автора и, вступив во взаимодействие с гоголевскими героями, претерпеть духовные изменения. Спектакль, в отличие от повести, не прочитывается как «ирои-комическая поэма еды» (в повести герои принимаются за еду девять раз), и образы духовных движений в спектакле если и снижены, то иначе, чем у Гоголя. А главное, разрушение идиллии на сцене начинается почти сразу, а не после смерти старичков, и ночные завывания диких котов воспринимаются как вторжение извне инфернальных сил зла. В декорациях спектакля эту идею передает образ дерева с единственным висящим на нем райским яблочком, которое срывает Афанасий Иванович. На изгнание из Эдема намекает и постоянное подчеркивание мелких грешков гоголевских персонажей: Афанасий Иванович прикладывается к бутылочке, использует снижающие жесты с топографией материально-телесного низа. Остается добавить, что спектакль «Старосветские помещики» отмечен в номинации «Лучший актерский дуэт».
Фестиваль был интересен еще и тем, что на нем зритель увидел впервые осуществленные сценические версии ранней пьесы А.П. Чехова «На большой дороге» и повести Л.Н. Толстого «Дьявол».
В постановке Златоустовского государственного драматического театра «Омнибус» (режиссер-постановщик – заслуженный деятель искусств РФ Б.С. Горбачевский) драматический этюд превращается в очень цельный театральный текст. Прочитанная на сюжетном уровне, эта пьеса говорит о том, что женщина – «греховный сосуд» и она способна погубить мужчину. Казалось бы, две погубленных судьбы, два «сбившихся с пути» героя здесь есть: один барин, другой — из простых. Есть еще внесценический персонаж — жена старшины, которая среди бела дня учителя домой приводит.
Этого упоминания нет в спектакле, как нет и некоторых других эпизодов, которые создавали бы слишком плотный бытовой фон. Снята реплика Егора Мерика о том, что он почту никогда не грабил, и само появление почтальона. Сокращено количество персонажей на сцене (в списке действующих лиц есть «богомольцы, гуртовщики, проезжие и прочие»). Это позволяет по-другому выстроить мизансцены. В пьесе старик странник Савва и две богомолки спят на полу – здесь они составляют единую группу в левом углу сцены на скамьях. Они в белых одеждах, лик у Саввы иконописный. Слева на стене висит икона, и деревянная балка, пересекаясь с другой горизонтальной поверхностью, образует крест.
Присутствие иконы заставляет вспомнить законы иконописи. Справа от Христа всегда располагаются праведники, слева – грешники, правая сторона сопрягается с верой, левая – с неверием. Так организуется пространство иконы в системе обратной перспективы. С точки зрения зрителя правое и левое меняются местами. В продолжение спектакля одна из женщин выходит из своего угла, смотрит в глаза бродяге; средний план воспринимается как встреча разбойника и праведницы. При этом постановка спектакля на экспериментальной сцене, в отсутствии рампы, позволяет оценить особую мимическую выразительность лиц грешников, а созданная при помощи грима живописная укрупненность черт Семена Сергеевича Борцова, разорившегося помещика (артист Максим Фаустов), заставляет вспомнить Иуду с картины Джотто. Перед нами притча о поединке святости и греховности в душе человека и о способности к состраданию. Не случайно конец изменен. В чеховском этюде происходит обрыв повествования: Мерик валится на лавку и, узнав, что не убил жену барина, «падает на постель и рыдает». Спектакль утверждает христианскую идею всепрощения. На фестивале спектакль из Златоуста получил награду «За актерский ансамбль».
Открытием стал спектакль Вышневолоцкого областного драматического театра «История страсти», получивший Гран-при фестиваля (инсценировка повести Л.Н. Толстого «Дьявол» и постановка Владимира Коломака). Задача создать театральную версию повести, которая заведомо несценична, сама по себе кажется невыполнимой. Режиссерское решение позволило позицию Толстого-дидактика, которая в повести представлена «голосом» автора, разложить на голоса актеров. Толстой в своей повести говорит о «вожделении», в анонсе спектакля написало о «сексуальном влечении», но спектакль не случайно называется «История страсти».
Страсть на сцене показана такой, какой ее видели древнегреческие трагики: это болезнь, безумие, насылаемое богами, и бороться с ней невозможно. Николай Иртенев, вступивший в связь с крестьянкой Степанидой, готов поверить в привороты, об этом он говорит на сцене, чувствуя в себе нечто «вроде припадка сумасшествия». Актер Алексей Чимичаков, обладающий редким даром перевоплощения, психологически точно выстраивает роль. То раз за разом в радостном ожидании предстоящего отцовства он повторяет бессмысленную фразу «фосфориты оправдают», то, запрокинув голову и прикрыв глаза, «упивается» Степанидой, произнося ее слова «голомя», «голомя»…
Световое и музыкальное решение спектакля с постоянной сменой регистров передает раздвоение сознания героя, который не может противиться наваждению. Сценография не только создает пространственную глубину, но и маркирует социальные границы. Повесть имеет два варианта развязки: самоубийство Иртенева и убийство «дьявола» — Степаниды. Режиссер использует оба финала, завершая спектакль авторским приговором: «И действительно, если Евгений Иртенев был душевнобольной тогда, когда он совершил свое преступление, то все люди такие же душевнобольные, самые же душевнобольные – это, несомненно, те, которые в других людях видят признаки сумасшествия, которых в себе не видят
На фестивале был и свой «Гамлет» (Молодежный драматический театр г. Тольятти, режиссер Олег Куртанидзе), что не удивительно: «Гамлет» Шекспира – эталонная пьеса и мечта каждого режиссера. В спектакле много находок, позволяющих увидеть «магистральный сюжет» Шекспира в отдельной трагедии. Совмещение в одном персонаже двух героев – шута и призрака – воспринимается как напоминание о карнавальной природе комедий Шекспира. К тому же амбивалентность этого образа создает эффект постоянного присутствия на сцене тени отца Гамлета, напоминающего сыну о долге мщения. Прекрасно смотрится дуэт Розенкранца и Гильденстерна; в прециозной манере ведущие диалог, они выступают как проекция Гамлета-школяра. Ренессансный тип личности являет Офелия (актриса Христина Шепель, номинация «За лучшую женскую роль второго плана»). Оформление спектакля и костюмы (художник Елена Климова выиграла номинацию «За лучшие костюмы») заставляет вспомнить исторические хроники.
Фестиваль внес изменения и в театральную жизнь Твери: появилось больше возможностей увидеть спектакли Вышневолоцкого областного драматического театра на тверской сцене. Так, 20 декабря в ДК «Химволокно» будет показана сказка «Снежная королева» (реж. Владимир Коломак), а в январе планируется показ спектакля того же режиссера «История страсти» в Тверском академическом театре драмы.
