Степь
В трех микроавтобусах, выехавших в ночь с 24 на 25 сентября из Твери, 30 человек предприняли далекое путешествие на юг. В одной машине ехал коллектив хора ДК «Пролетарка», в другой – группа из Торжка, в нее входили представители органов управления муниципалитета и краеведы. Замыкал караван Volkswagen Krafter, в котором были артисты тверской филармонии, видеооператор, два старшеклассника – представителя дружины святого князя Михаила Тверского, организатор и руководитель делегации протоиерей Роман Манилов, а также корреспондент «ТЖ», автор этих строк.
Весь день мы следили, как за окном автобуса меняется пейзаж. И к вечеру стали замечать, какие здесь широкие пространства, какие непривычно большие села.
– Зато у вас лес и грибы, – заметила хозяйка одной из гостиниц в Ростовской области, где мы остановились на ночь. Здесь на стене висят телевизор, картина «Три богатыря» и большие портреты Маркса, Ленина, Энгельса.
– Муж был коммунистом, – объяснила она, – а дети сейчас и не знают о них ничего. Спрашиваю про Ленина: «Кто это?». «Та Пушкин», – отвечают…
Главным действующим лицом первых дней путешествия стала степь, дикая и неприютная даже в осеннюю пору – в наших краях чуть печальную, но прекрасную. Об этом ее свойстве – вызывать тяжелое чувство – писал Чехов в своей «Степи»: «Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски...»
Просто форс-мажор
Организаторы этой поездки – благотворительный фонд имени сестры милосердия Екатерины Бакуниной и отдел культуры тверской епархии – запланировали обширную культурную программу. Но шторм почти на четыре дня прервал работу Керченской паромной переправы. Директору Фонда протоиерею Роману Манилову, участникам «Вечера тверской культуры в Севастополе» и всем членам делегации оставалось только ждать.
Трое суток мы ждали, когда кончится шторм, пустят паром и можно будет отправиться к финальной точке маршрута – Севастополю.
Многочасовое стояние на переправе осложнялось невозможностью погулять – это желание пропадало через две минуты пребывания на пронизывающем ветру. Зал ожидания был полон. В отличие от нас, перекочевавших, в конце концов, в местную гостиницу, немало людей именно там ждали милости от природы.
Известие о том, что движение будет возобновлено не раньше 28 октября, огорчило и вызвало предложение возвращаться.
– Но у нас же не тайфун Ирма, не ураган Мария! – примирительно сказал один из участников поездки.
– И мы не на островах Карибского моря, – добавил другой.
Все согласились с тем, что никакой катастрофы не произошло – это же просто форс-мажор! Найдя нужное слово, успокоились, обсудили проблемы бедных жителей государств Антигуа и Барбуда и совместно приняли решение дожидаться, когда откроют переправу. Ведь мы везли в автобусе из Твери большой гранитный крест, который надо установить на могиле контр-адмирала, тверского дворянина Авенира Ивкова. Не везти же его обратно! Это стало решающим аргументом: когда-нибудь этот противный ветер утихнет, мы хоть на один день попадем в Севастополь и пусть не в торжественной обстановке, не в присутствии первых лиц города, как было запланировано, но установим на заброшенной могиле героя Крымской войны крест.
В интернете писали, что у портов Кавказ и Керчь скопилось более 13 тыс. человек, но, мол, люди не теряют бодрость духа. Мы тоже шутили, а выходя из автобуса, прислушивались и уверяли друг друга: вроде, как ветер становится тише. Но нет, пронизывающий, нудный, бесконечный, он не оставлял надежд. Особенно сильным был у моря, когда мы решили посмотреть на Приазовский храм – недавно построенное белое величественное здание. Доехав до «Атамани», этнографического музея под открытым небом, из-за сильного ветра отказались от экскурсии. Да и цена на билеты казалась слишком высокой для этой реконструкции казацкого быта. А в Казачий музей мы не попали, потому что он был закрыт.
Запомнился нам этот древний город, носивший в древнерусский период звучное имя Тмутаракань, магазином «Фанагория», где можно было купить хорошее вино. Жаль, что до наших прилавков его не довозят.
Тамань
И опять за руль садился наш водитель Леша Шляков – в этом путешествии ему досталось больше всех. И опять вспоминали Чехова, рассматривая широкую, бесконечную равнину, перехваченную цепью холмов: «Теснясь и выглядывая друг из-за друга, эти холмы сливаются в возвышенность, которая тянется вправо от дороги до самого горизонта и исчезает в лиловой дали; едешь-едешь и никак не разберешь, где она начинается и где кончается».
…И вот бывают же такие совпадения! В Тамани, в музее Лермонтова (мы, конечно, там побывали, ведь нельзя же совсем бездеятельно ждать у моря погоды) узнали, что 26 сентября 1837 года, то есть ровно 180 лет назад, в такой же ненастный день по этой улице, тогда единственной в городе, шел Михаил Лермонтов. Впервые, как и многие из нас, попал он в этот «самый скверный городишко из всех приморских городов России», добрел до последнего подворья, где «берег обрывом спускался к морю почти у самых стен лачуги».
На месте разрушенных в XIX веке хат в 70-е годы прошлого века построили похожие на них домики, установили памятник поэту, открыли музей. Когда мы туда вошли, из-за непогоды отключилось электричество. Было холодно и неуютно, как и тогда, 180 лет назад, когда прапорщику Лермонтову пришлось остановиться на постой в маленькой хатке с разбитым окном.
Это была его первая ссылка за стихотворение «Погиб поэт», а именно за строчки «А вы, надменные потомки // Известной подлостью прославленных отцов». Все, что произошло в эти два дня, о том, как «честные контрабандисты» его обокрали и чуть не убили, Лермонтов описал в своей книге. Как и мы, всматривался он в море, как и мы, 28 сентября покинул Тамань и уехал в Геленджик.
А мы в этот же день отправились в Керчь – вечером, наконец, пустили паром.
Севастополь
Если бы понятие «город контрастов» не было много лет связано с пропагандой, а потом этот штамп не закрепился неожиданно и в современном туристическом бизнесе, правда, уже в несколько ином значении, именно такими словами я охарактеризовала бы Севастополь. Курортная расслабленная лень великолепного приморского города с его нарядными набережными, красивыми видами, пляжами и буйной растительностью субтропиков удивительным образом сочетается с суровым чувством живой памяти о героях войн XIX и XX веков. Она живет в многочисленных названиях улиц, площадей, школ, кораблей, банков и ресторанов. Почти все музеи, а их в Севастополе много, связаны с воинской славой.
Примечательно, что в центре города набережная Артиллерийской бухты расходится на две стороны. Одна носит имя тверского дворянина, начальника обороны Севастополя в Крымскую войну вице-адмирала Владимира Корнилова, другая названа в честь создателя Черноморского флота и его первого командующего Федота Клокачева, тоже нашего земляка. Кстати, еще с десяток улиц и площадей носят имена уроженцев тверского края.
Для рассказа о красоте Севастополя, его памятниках, достопримечательностях отец Роман Манилов, историк по образованию, а кроме того, человек, чрезвычайно увлеченный героическим прошлым этого города, может говорить много. Остановимся только на одной детали. Храмы Севастополя, в отличие от храмов Тверской области, впечатляют архитектурным разнообразием. Православные культовые здания классического византийского стиля соседствуют с церквями, построенными в стиле русского классицизма, русско-византийском и даже древнегреческом.
Но вот что поражает особенно, так это Николаевская церковь. Увидев ее в первый раз, ни за что не подумаешь, что это церковь: монументальное сооружение по форме напоминает египетскую пирамиду. Увенчанное массивным крестом сооружение – мемориальный храм всем павшим воинам. На наружных стенах по периметру установлены мраморные доски, на которых перечислены имена всех погибших офицеров и названия всех полков, защищавших Севастополь. А внутри пирамиды взгляду открывается пространство, оформленное в привычной традиции православного храма.
(Продолжение в следующем номере)
