В седьмой шеренге третий справа

За сравнительно недолгий армейский период своей жизни Станислав Николаевич Проскурин был участником семи парадов. И каждый раз его место в строю было все ближе и ближе к первой шеренге. Причина проста и естественна - он рос, как и должен расти любой пацаненок в свои сначала неполные двенадцать, потом в тринадцать лет… Сегодня, видя прекрасно сохранившуюся стать, бывшего чемпиона области по плаванию, нетрудно предположить, что на своем последнем параде он шел, если не в первой, то во второй шеренге - это точно. Но самый первый шаг по брусчатке Красной площади он сделал именно в седьмой шеренге третьим от правофлангового, что соответствовало его почти двенадцати годкам. Причем дата того парада - 24 июня 1945 года - навсегда вошла в историю не только России, но и бывших республик спасшей мир страны. - «Если б знать тогда…» - вздыхает Станислав Николаевич и задумывается о чем-то. Может, о нынешней судьбе той великой державы, а может, о тогдашнем неведении 87 участников самого главного из всех парадов о том, что спустя годы они встретятся на тверской земле, чтобы навсегда быть вместе… Да, все это было в том молчании, но, как выяснилось, была в нем и некая досада на непрочность детской памяти, сохранившей лишь отдельные фрагменты того исторического дня, заодно и «переставив» их по степени важности. Потому-то для Станислава Николаевича Парад Победы - это прежде всего холодная и дождливая погода, а маршал Жуков на белом коне или Сталин на трибуне - лишь затем. И как бы в оправдание этого он открывает том с названием «Парад Победы» и, отыскав в нем нужный снимок, поясняет: «Во главе нашей колонны майор Асмолов, за ним в первой шеренге Юрий Георгиевич Тюлин, возглавляющий сегодня областной совет ветеранов войны, попала в кадр и моя фуражка… Это идет наше Тульское суворовское - одно из четырех училищ - участников того парада. Мы шли вторыми после калининских суворовцев. За нами, кажется, горьковчане - точно не помню… Но зато с уверенностью могу сказать, что все мы думали тогда об одном - как бы не поскользнуться в своих ботинках на кожаной подошве, не потерять фуражку и не сбиться с шага. Потому-то из всего остального запомнились разве что перчатки особого батальона, швырявшего к Мавзолею фашистские штандарты. У всех участников парада перчатки были белые, а у этих двухсот солдат и офицеров - коричневые. Да оно и понятно: грязное - не для белизны…» Для собеседника же Станислава Николаевича понятным было и то, что суворовцы 45-го года - это пацаны, которых война лишила отцов, а нередко и круглые сироты, что ненадолго вернуло наш разговор к дню, когда семилетний Стасик услышал от своего отца страшное слово «война». Причем капитан I ранга Николай Проскурин произнес его в своем таллинском доме за четыре дня до Левитана… А далее - вновь лишь отдельные фрагменты, сохраненные детской памятью.

«…В ночь на 22 июня отца подняли по тревоге. Помню, уходя, он оставил матери свой пистолет, положив его под подушку… Уже годы спустя я узнал, что огонь зениток над акваторией Таллинского залива был нарушением приказа Сталина. Тем более горжусь моряками Балтийского флота, встретившими фашистскую авиацию так, как ее и надо было встречать… Эвакуацию морем в Ленинград помню слабо: весь путь в каюте просидел… После Питера - Актюбинск, затем бабушкин дом в Вышнем Волочке, где нас и нашла самая страшная из всех вестей… Причем в похоронке было указано, что под Ленинградом погиб генерал-майор Проскурин… А дальше Тульское суворовское училище, которое запомнилось прежде всего отличным питанием. День Победы, конечно же, не забыть никогда! В то утро мы поняли, что произошло что-то очень значимое, по более позднему, чем обычно, подъему. Потом построение, всеобщее ликование - и сразу же увольнение в город, где даже нас, суворовцев, туляки и целовали, и обнимали буквально на каждом шагу… В конце мая - весть о нашем участии в Параде Победы и отбор по критерию «рост не ниже метра сорока, а также отсутствие взысканий и двоек». Ох, и наревелись тогда нарушители дисциплины и двоечники!.. Весь июнь в Москве - это каждодневные четыре-шесть часов репетиций в Тушине и на Центральном аэродроме, генеральная - на Красной площади, причем, ночью. Сам парад… Если бы знал тогда, что и мои воспоминания пригодятся для истории, может, и меньше бы думал о том, чтобы не поскользнуться, а так… Ну, что поделаешь, если тот день действительно был холодным и дождливым…»

Таким же был и день, когда мы сидели в типичной для поселка Химволокна «хрущевке». Станислав Николаевич вспоминал годы учебы сначала в Ленинградском институте иностранных языков, потом в Московском финансово-экономическом институте. Разумеется, вспомнились и годы работы на вышневолоцкой фабрике «Парижская коммуна», на Тверской швейной фабрике, а уж 26 лет в должности начальника планового отдела узлового транспортно-экспедиционного предприятия в Твери - тем более. И если бы не хлопоты его супруги - преподавателя нашего технического университета, то, боюсь, уже из собственной памяти могло «выскочить», что 27 августа Станиславу Николаевичу - 70. Тем более что и сам-то он будто уводил разговор от «юбилейной темы» даже своей внешностью и далеко не стариковской походкой, в которой явно есть что-то и от строевого шага. «Что главное в прожитых мною годах? - переспрашивает он и отвечает, не задумываясь: - Моя Людмила Георгиевна, сын, внучки... Участие в Параде Победы? С одной стороны, не моя заслуга в том, что он состоялся. С другой - я по праву шел тогда по Красной площади. Как будто вместо отца. А самое значимое - тот день навсегда породнил меня со многими людьми, участниками парада, без которых я не мыслю своей жизни». И снова взгляд в то фото и в свою фуражку - в седьмой шеренге третью справа… Отчетливо вижу, что сейчас Станислав Николаевич весь там, на Красной площади, как будто и сам слышу издалека марш «Прощание славянки» и вдруг открываю для себя, что его детская память сохранила очень многое и очень важное, ведь даже погода того дня - тоже часть нашей истории. Только бы пронести это в будущее, только бы не сбиться с шага и не поскользнуться…

Владимир НЕУГОДОВ